Мои португальские ночи

Ночь, словно мазут, накрывшая портовый город, разливалась по мощеным улицам отблесками неярких фонарей, грохотом редких колес по булыжникам мостовых, и звуками музыки фаду, эхом гуляющих по закоулкам.

Хромая хозяйка крошечной таверны, укрывшейся как в старые времена за толстыми городскими воротами, хлопотала прибирая посуду и разговаривая по-португальски с набравшейся дочерью.

За средним столом неподвижно сидел человек. Он молча, закрыв глаза, наслаждался проникновенным голосом Мизии, грея в ладонях пузатый бокал с коньяком. После каждой песни, отпивал маленький глоток и возвращался в прежний анабиоз. Лишь время от времени, человек отвлекался на изготовление самокрутки, долго, с чувством курил, рассматривая дым, а затем снова принимал привычную позу с бокалом.На вид ему было не больше 45, худощавый, если не сказать сухой негр, черты лица которого выдавали марроканские корни. Не смотря на теплый сентябрьский вечер, он был в свитере, и, казалось, что ходит он в нем всегда, не обращая внимания на температуру вокруг.

Мы сидели, пили красную сангрию, ели тапас и наблюдали за ним, а он не обращал на нас ни малейшего внимания. Желание поговорить всплыло откуда-то из глубин графина, когда уровень прекрасного напитка опустился ниже половины.

Его звали Джозеф, и у него было удивительно доброе лицо. Он то и дело улыбался, обнажая пожелтевшие зубы, рассказывая о схожести португальцев и русских. Мы долго разговаривали о погоде и океане, о русских и португальцах, испанцах, американцах, политике, культуре, художниках, войне и защите Рио Гранде, Путине, русской мафии и детях, приезжающих из России, которые через полгода свободно говорят по-португальски. Джозеф с благодарностью доел предложенные тапас, которые мы не смогли осилить. В воздухе пахло океаном и его табаком, а звезд так и не стало видно, хоть ночь без оглядки приближалась к рассвету.

Если когда-нибудь окажетесь в небольшом городке на юге Португалии, не поленитесь разыскать таверну, которую держит хромая старуха, и, возможно, Вы тоже сможете увидеть тот кремовый свитер и пальцы художника, греющие коньяк в пузатом стеклянном бокале.